Счастье не приходит. Приходит умение его видеть.
Название: Догнать радугу.
Автор: Terrain.
Бета: [undertaker].
Персонажи: Конан, Итачи, Джирайя и остальных понемногу.
Рейтинг: G.
Жанр: ангст, десфик.
Дисклеймер: отказываюсь.
читать дальшеМало кто знает, что давным-давно весь мир был чёрно-белым. Днём небо было белое, а земля – чёрная. Весь день падал с неба белый снег, пока не заканчивался, и тогда наступала ночь. И земля становилась белой от снега, а небо – чёрным. За ночь снег таял, испарялся и возвращался на небо, чтобы днём оттуда падать.
Люди тоже были чёрно-белые: чувства их были чёрно-белые, стремления и мечты. Было на свете очень много одинаковых людей, которые мыслили одинаково, выглядели одинаково и даже одевались одинаково. Было это скучно.
И вот однажды случилось нечто странное. Посреди белого дня перестал падать белый снег на чёрную землю, а по небу пронеслась Радуга. И стало небо голубым, а трава на земле – зелёной. Кровь стала красной, песок в пустыне – оранжевым, солнце – жёлтым, океан – синим, а сумерки окрасились в фиолетовый. И люди перестали быть одинаковыми, чёрно-белыми.
Через каждую душу пролетела Радуга, придав ей характер.
Люди с красными душами сделались хладнокровными, бесстрастными и жестокими. Оранжевый принёс с собой хитрость, сомнения и двуличность. Жёлтый придал решительности и оптимизма. Зелёный оказался упрямым, но преданным. Люди с голубыми душами стремились в небо, были добрыми и мечтательными. Синий наделил обладателей спокойствием, молчаливостью и скрытностью. А фиолетовый растворился в сумерках, и никто так и не узнал, какой характер подарил он своим владельцам.
С тех пор цвета перемешались как в природе, так и в людях. Мало кто остался истинно красным, жёлтым или синим. Но далеко не у каждого присутствуют в душе все цвета радуги, поэтому осознанно или нет, тянутся они к ней. Недаром каждый раз после дождя многим хочется догнать Радугу, поймать её за хвост и пролить на своё сердце все её цвета...
Жёлтый.
- Радуга – это оптическое явление. Как ты его догонишь, неуч? – фыркнула Цунаде, скрестив на груди руки.
Она стояла возле дверного проёма, опершись плечом о косяк. Сама дверь отсутствовала: её успели не только выбить, но и вынести куда-то. Снаружи размокала под дождём серая улица.
- Это же сказка, – пожал плечами Джирайя. – Учись мыслить гибче. Ты женщина вообще или кто?
- Я – шиноби, – бросила Цунаде. – Ты тоже. И мы на войне. На войне нет места сказкам.
- Детям тут тоже не место. Но тем не менее... – Джирайя посмотрел на троих ребятишек, сжавшихся в комочки возле стенки.
- Мы тебе не дети! – тут же откликнулся один из комков, тряхнув рыжей головой и шмыгнув носом. – Мы тоже воины!
- Сопли подотри, воин, – добродушно усмехнулся Джирайя.
Яхико обнял руками колени и обиженно засопел.
Нагато продолжал молча водить палочкой по земляному полу. Было непонятно, слушал ли он вообще сказку Джирайи или думал о чём-то своём.
Конан никогда не могла угадать, о чём думает Нагато. Он редко улыбался, мало говорил, иногда невпопад, но не было похоже, что это его как-то смущает. Казалось, он видит мир по-другому или живёт в какой-то своей параллельной вселенной, изредка выныривая на поверхность реальности, повинуясь инстинкту самосохранения. Сейчас Конан следила за кончиком палочки, ведущим за собой неровную, слабую линию, и размышляла, что если весь мир когда-то был чёрно-белым, то вполне возможно, что для Нагато он остался таким до сих пор.
«Вот бы поймать для него Радугу», – подумала вдруг Конан и улыбнулась, спрятав улыбку за краем походного одеяла, которым укрыл её Джирайя.
От одеяла пахло сыростью, дорожной пылью и табаком, который курил шиноби. Закрыв глаза, Конан втянула в себя воздух, словно пытаясь запомнить. Так пахла их нынешняя жизнь. Мокрыми дорогами, влажной землёй и дымом. А вот запах крови в деревне Дождя не задерживался – его смывало.
Возле единственного в комнате окна чёрной тенью застыл Орочимару. Джирайя сидел рядом с детьми на корточках, опершись спиной о стену. По крыше стучали капли дождя, успокаивая, убаюкивая.
- Слышу их, – тихо произнёс Орочимару, и Джирайя поднялся.
По обеим сторонам от Конан напряглись под одеялами Яхико с Нагато, готовые в любой миг отбросить их прочь и кинуться в бой. В такие моменты Конан сама чувствовала, как её переполняют страх и ярость загнанного в угол зверя, и знала, что мальчишками руководят те же самые эмоции. Она посмотрела вверх, на Джирайю, который замер в ожидании атаки и, казалось, не дышал. Серый свет, льющийся из окна и дверного поёма, сглаживал резкие очертания напрягшихся мышц.
Джирайя почувствовал на себе чужой взгляд, повернул голову и посмотрел на Конан. Она так и не поняла, что такого он увидел в её глазах, когда внезапно улыбнулся. Улыбнулся ярко, широко, обнажая ровные зубы и проявляя ямочки на щеках. Улыбнулся на один короткий миг, а потом рванулся вперёд - навстречу вражеским шиноби, слившись с дождём, с Цунаде и Орочимару в единое смертоносное целое.
А Конан показалось, что из-за туч выглянуло солнце.
Красный.
Шиноби всегда собран и сосредоточен. В напряжённые моменты он должен превращаться из живого человека в бездушную машину. Отключать чувства и эмоции в одно мгновение, а ещё лучше – не включать их больше никогда. Идеальный шиноби – хладнокровный, расчётливый убийца.
Итачи бинтовал руку Конан.
Тонкие длинные пальцы цепко держали марлю, аккуратно накладывая её на ноющие глубокие порезы. Лицо Учихи оставалось бесстрастным, словно кукольная маска. Он смотрел на раны точно с таким же безразличием, как и на еду, цветы, врагов или мусор под ногами.
Конан наблюдала, как её рука постепенно белеет от локтя и ниже – к запястью, разодранному, будто зубами, и перетянутому наспех грязноватым жгутом, чтобы кровь не текла.
Порезы тот же Итачи уже промыл холодной проточной водой. И Конан уловила в нём остатки некой человечности.
Тогда, когда её рука опустилась в воду и из ран, переплетаясь, потекла красными ниточками кровь, напоминая те узоры, что рисовал Нагато когда-то на земле, Итачи осторожно коснулся порезов. Его движения были аккуратны и точны, он старался не причинять лишней боли. Но его ледяные пальцы обжигали гораздо сильнее, чем холодная вода. Так, по крайней мере, Конан показалось. Она помнила, как его руки задумчиво замерли на мгновение, купаясь в красной от крови воде. Она подняла взгляд, посмотрев прямо в чёрные глаза Итачи. Тот чуть дёрнулся, словно от неожиданности, губы слегка приоткрылись, и Конан уже слышала тихий вопрос, готовый с них слететь.
«Больно?»
Но Итачи так ничего и не сказал.
Конан хотелось его встряхнуть. Взять за плечи и впечатать спиной в стену, крикнуть, ударить так, чтобы на щеке остался красноватый след. Она не могла видеть, с каким ледяным спокойствием Учиха смотрит на кровь и смерть. И ей не хотелось, чтобы он точно так же смотрел на другие вещи.
Итачи был младше Конан. Он был самым младшим в организации вообще, а Конан была единственной женщиной среди них. Поэтому ей казалось естественным желание что-то в Учихе изменить, перевоспитать его так, чтобы он стал ей понятен.
«Поймать для него Радугу», – внезапно вспомнила она и подумала, что Итачи это действительно необходимо.
Конан казалось, Итачи видит мир через призму Цукиеми, где вместо белого - красный.
Она слышала, как Учиха сказал однажды, что Цукиеми – это мир мёртвых. Ей тогда подумалось, что он прав: кому как не Итачи знать, куда уходят люди после смерти?
Ведь если он и жил, то где-то в глубине своей души. Внешне Учиха был давно мёртв, и прикосновения его рук ничем не отличались от прикосновений Яхико. Вернее, тела Яхико, которое вернулось с миссии в гораздо более разобранном виде, чем сама Конан.
И от них обоих пахло кровью.
Синий.
Конан умирала.
Светлые капли дождя неторопливо падали с тёмно-синего неба. На лицо, на руки, оставляя мокрые дорожки, обдуваемые солёным ветром океана.
Спасая свою жизнь, Конан забралась на самый верх утёса и теперь лежала на холодных и твёрдых камнях. Её последняя битва оказалась достойным завершением длинной жизни. Конечно, она не смогла убить всех. Но те, что выжили, исполнили её просьбу и оставили умирать наедине с воспоминаниями. Ах, как она боялась, что этого не случится! Что её затопчут ногами, плюнут в лицо, разденут догола или сбросят со скалы вниз туда, где ревёт белый прибой.
Но враги ушли, и теперь лишь ветер гнал по небу тёмные низкие облака.
Больно не было. Тело находилось в состоянии шока, и Конан с облегчением думала, что выйти из него оно уже не успеет. Ей даже интересно было прислушиваться к своему угасающему организму, чувствовать, как замедляется ритм сердца и как неторопливо вытекает из ран кровь. Ей было легко и спокойно.
Вскоре косые лучи солнца насквозь пробили брюхо ворчливых туч и чёткими светлыми линиями устремились вниз, пятнами ложась на руки Конан, на её лицо и одежду. Посеребрив дождь, вызолотив лужи крови.
Конан с трудом повернула голову и уцепилась взглядом за вытянувшуюся над синим океаном радугу.
«Догнать бы её сейчас... Поймать за хвост...», – подумалось ей.
И там уже, на том свете, пристыдить Цунаде за то, что она так и не поверила в сказки.
Конан слизнула каплю дождя, упавшую прямо в уголок рта. Капля на вкус была солёной и отдавала железом.
Интересно, как там все, по ту сторону? Что им сказать, когда она их увидит?
Нет, Яхико, конечно, ничего не надо говорить. Его надо просто обнять, улыбнуться, а он и без слов поймёт, как она скучала, и улыбнётся в ответ. И Нагато встретит её, гораздо более уверенный в себе, ведь та сторона мира – именно его, в этом Конан почему-то абсолютно не сомневалась.
Джирайе надо рассказать, как вырос Наруто, что он не предал идеи учителя, и действительно многое в этом мире стало лучше благодаря нему. И, когда он улыбался, Конан казалось – светит солнце.
И Мадаре, этому старому интригану, напомнить, как в Долину Завершения водят экскурсии школьников и называют основателя клана «величайшим воином».
Орочимару явно обрадуется, услышав, что Кабуто добился если не бессмертия, то, по крайней мере, внушительного долголетия.
А Итачи...
Тут мысли Конан запутались и сбились. Дыхание перехватило, а сердце замерло. Конан даже в голову не пришло, что это смерть. Просто внезапно, единой синей вспышкой она оказалась внутри радуги. Или это радуга обрушилась на неё, накрыв своим хвостом, оглушив яркими переливами цвета?
Конан поняла, какой конец должен был быть у сказки, когда-то давно рассказанной Джирайей в пропахшем дождём, полуразрушенном доме.
Догнать радугу можно, просто это означает смерть.
И Итачи был неправ: мир мёртвых вовсе не чёрно-белый. Он гораздо живее и окрашен намного ярче, чем реальность.
Автор: Terrain.
Бета: [undertaker].
Персонажи: Конан, Итачи, Джирайя и остальных понемногу.
Рейтинг: G.
Жанр: ангст, десфик.
Дисклеймер: отказываюсь.
читать дальшеМало кто знает, что давным-давно весь мир был чёрно-белым. Днём небо было белое, а земля – чёрная. Весь день падал с неба белый снег, пока не заканчивался, и тогда наступала ночь. И земля становилась белой от снега, а небо – чёрным. За ночь снег таял, испарялся и возвращался на небо, чтобы днём оттуда падать.
Люди тоже были чёрно-белые: чувства их были чёрно-белые, стремления и мечты. Было на свете очень много одинаковых людей, которые мыслили одинаково, выглядели одинаково и даже одевались одинаково. Было это скучно.
И вот однажды случилось нечто странное. Посреди белого дня перестал падать белый снег на чёрную землю, а по небу пронеслась Радуга. И стало небо голубым, а трава на земле – зелёной. Кровь стала красной, песок в пустыне – оранжевым, солнце – жёлтым, океан – синим, а сумерки окрасились в фиолетовый. И люди перестали быть одинаковыми, чёрно-белыми.
Через каждую душу пролетела Радуга, придав ей характер.
Люди с красными душами сделались хладнокровными, бесстрастными и жестокими. Оранжевый принёс с собой хитрость, сомнения и двуличность. Жёлтый придал решительности и оптимизма. Зелёный оказался упрямым, но преданным. Люди с голубыми душами стремились в небо, были добрыми и мечтательными. Синий наделил обладателей спокойствием, молчаливостью и скрытностью. А фиолетовый растворился в сумерках, и никто так и не узнал, какой характер подарил он своим владельцам.
С тех пор цвета перемешались как в природе, так и в людях. Мало кто остался истинно красным, жёлтым или синим. Но далеко не у каждого присутствуют в душе все цвета радуги, поэтому осознанно или нет, тянутся они к ней. Недаром каждый раз после дождя многим хочется догнать Радугу, поймать её за хвост и пролить на своё сердце все её цвета...
Жёлтый.
- Радуга – это оптическое явление. Как ты его догонишь, неуч? – фыркнула Цунаде, скрестив на груди руки.
Она стояла возле дверного проёма, опершись плечом о косяк. Сама дверь отсутствовала: её успели не только выбить, но и вынести куда-то. Снаружи размокала под дождём серая улица.
- Это же сказка, – пожал плечами Джирайя. – Учись мыслить гибче. Ты женщина вообще или кто?
- Я – шиноби, – бросила Цунаде. – Ты тоже. И мы на войне. На войне нет места сказкам.
- Детям тут тоже не место. Но тем не менее... – Джирайя посмотрел на троих ребятишек, сжавшихся в комочки возле стенки.
- Мы тебе не дети! – тут же откликнулся один из комков, тряхнув рыжей головой и шмыгнув носом. – Мы тоже воины!
- Сопли подотри, воин, – добродушно усмехнулся Джирайя.
Яхико обнял руками колени и обиженно засопел.
Нагато продолжал молча водить палочкой по земляному полу. Было непонятно, слушал ли он вообще сказку Джирайи или думал о чём-то своём.
Конан никогда не могла угадать, о чём думает Нагато. Он редко улыбался, мало говорил, иногда невпопад, но не было похоже, что это его как-то смущает. Казалось, он видит мир по-другому или живёт в какой-то своей параллельной вселенной, изредка выныривая на поверхность реальности, повинуясь инстинкту самосохранения. Сейчас Конан следила за кончиком палочки, ведущим за собой неровную, слабую линию, и размышляла, что если весь мир когда-то был чёрно-белым, то вполне возможно, что для Нагато он остался таким до сих пор.
«Вот бы поймать для него Радугу», – подумала вдруг Конан и улыбнулась, спрятав улыбку за краем походного одеяла, которым укрыл её Джирайя.
От одеяла пахло сыростью, дорожной пылью и табаком, который курил шиноби. Закрыв глаза, Конан втянула в себя воздух, словно пытаясь запомнить. Так пахла их нынешняя жизнь. Мокрыми дорогами, влажной землёй и дымом. А вот запах крови в деревне Дождя не задерживался – его смывало.
Возле единственного в комнате окна чёрной тенью застыл Орочимару. Джирайя сидел рядом с детьми на корточках, опершись спиной о стену. По крыше стучали капли дождя, успокаивая, убаюкивая.
- Слышу их, – тихо произнёс Орочимару, и Джирайя поднялся.
По обеим сторонам от Конан напряглись под одеялами Яхико с Нагато, готовые в любой миг отбросить их прочь и кинуться в бой. В такие моменты Конан сама чувствовала, как её переполняют страх и ярость загнанного в угол зверя, и знала, что мальчишками руководят те же самые эмоции. Она посмотрела вверх, на Джирайю, который замер в ожидании атаки и, казалось, не дышал. Серый свет, льющийся из окна и дверного поёма, сглаживал резкие очертания напрягшихся мышц.
Джирайя почувствовал на себе чужой взгляд, повернул голову и посмотрел на Конан. Она так и не поняла, что такого он увидел в её глазах, когда внезапно улыбнулся. Улыбнулся ярко, широко, обнажая ровные зубы и проявляя ямочки на щеках. Улыбнулся на один короткий миг, а потом рванулся вперёд - навстречу вражеским шиноби, слившись с дождём, с Цунаде и Орочимару в единое смертоносное целое.
А Конан показалось, что из-за туч выглянуло солнце.
Красный.
Шиноби всегда собран и сосредоточен. В напряжённые моменты он должен превращаться из живого человека в бездушную машину. Отключать чувства и эмоции в одно мгновение, а ещё лучше – не включать их больше никогда. Идеальный шиноби – хладнокровный, расчётливый убийца.
Итачи бинтовал руку Конан.
Тонкие длинные пальцы цепко держали марлю, аккуратно накладывая её на ноющие глубокие порезы. Лицо Учихи оставалось бесстрастным, словно кукольная маска. Он смотрел на раны точно с таким же безразличием, как и на еду, цветы, врагов или мусор под ногами.
Конан наблюдала, как её рука постепенно белеет от локтя и ниже – к запястью, разодранному, будто зубами, и перетянутому наспех грязноватым жгутом, чтобы кровь не текла.
Порезы тот же Итачи уже промыл холодной проточной водой. И Конан уловила в нём остатки некой человечности.
Тогда, когда её рука опустилась в воду и из ран, переплетаясь, потекла красными ниточками кровь, напоминая те узоры, что рисовал Нагато когда-то на земле, Итачи осторожно коснулся порезов. Его движения были аккуратны и точны, он старался не причинять лишней боли. Но его ледяные пальцы обжигали гораздо сильнее, чем холодная вода. Так, по крайней мере, Конан показалось. Она помнила, как его руки задумчиво замерли на мгновение, купаясь в красной от крови воде. Она подняла взгляд, посмотрев прямо в чёрные глаза Итачи. Тот чуть дёрнулся, словно от неожиданности, губы слегка приоткрылись, и Конан уже слышала тихий вопрос, готовый с них слететь.
«Больно?»
Но Итачи так ничего и не сказал.
Конан хотелось его встряхнуть. Взять за плечи и впечатать спиной в стену, крикнуть, ударить так, чтобы на щеке остался красноватый след. Она не могла видеть, с каким ледяным спокойствием Учиха смотрит на кровь и смерть. И ей не хотелось, чтобы он точно так же смотрел на другие вещи.
Итачи был младше Конан. Он был самым младшим в организации вообще, а Конан была единственной женщиной среди них. Поэтому ей казалось естественным желание что-то в Учихе изменить, перевоспитать его так, чтобы он стал ей понятен.
«Поймать для него Радугу», – внезапно вспомнила она и подумала, что Итачи это действительно необходимо.
Конан казалось, Итачи видит мир через призму Цукиеми, где вместо белого - красный.
Она слышала, как Учиха сказал однажды, что Цукиеми – это мир мёртвых. Ей тогда подумалось, что он прав: кому как не Итачи знать, куда уходят люди после смерти?
Ведь если он и жил, то где-то в глубине своей души. Внешне Учиха был давно мёртв, и прикосновения его рук ничем не отличались от прикосновений Яхико. Вернее, тела Яхико, которое вернулось с миссии в гораздо более разобранном виде, чем сама Конан.
И от них обоих пахло кровью.
Синий.
Конан умирала.
Светлые капли дождя неторопливо падали с тёмно-синего неба. На лицо, на руки, оставляя мокрые дорожки, обдуваемые солёным ветром океана.
Спасая свою жизнь, Конан забралась на самый верх утёса и теперь лежала на холодных и твёрдых камнях. Её последняя битва оказалась достойным завершением длинной жизни. Конечно, она не смогла убить всех. Но те, что выжили, исполнили её просьбу и оставили умирать наедине с воспоминаниями. Ах, как она боялась, что этого не случится! Что её затопчут ногами, плюнут в лицо, разденут догола или сбросят со скалы вниз туда, где ревёт белый прибой.
Но враги ушли, и теперь лишь ветер гнал по небу тёмные низкие облака.
Больно не было. Тело находилось в состоянии шока, и Конан с облегчением думала, что выйти из него оно уже не успеет. Ей даже интересно было прислушиваться к своему угасающему организму, чувствовать, как замедляется ритм сердца и как неторопливо вытекает из ран кровь. Ей было легко и спокойно.
Вскоре косые лучи солнца насквозь пробили брюхо ворчливых туч и чёткими светлыми линиями устремились вниз, пятнами ложась на руки Конан, на её лицо и одежду. Посеребрив дождь, вызолотив лужи крови.
Конан с трудом повернула голову и уцепилась взглядом за вытянувшуюся над синим океаном радугу.
«Догнать бы её сейчас... Поймать за хвост...», – подумалось ей.
И там уже, на том свете, пристыдить Цунаде за то, что она так и не поверила в сказки.
Конан слизнула каплю дождя, упавшую прямо в уголок рта. Капля на вкус была солёной и отдавала железом.
Интересно, как там все, по ту сторону? Что им сказать, когда она их увидит?
Нет, Яхико, конечно, ничего не надо говорить. Его надо просто обнять, улыбнуться, а он и без слов поймёт, как она скучала, и улыбнётся в ответ. И Нагато встретит её, гораздо более уверенный в себе, ведь та сторона мира – именно его, в этом Конан почему-то абсолютно не сомневалась.
Джирайе надо рассказать, как вырос Наруто, что он не предал идеи учителя, и действительно многое в этом мире стало лучше благодаря нему. И, когда он улыбался, Конан казалось – светит солнце.
И Мадаре, этому старому интригану, напомнить, как в Долину Завершения водят экскурсии школьников и называют основателя клана «величайшим воином».
Орочимару явно обрадуется, услышав, что Кабуто добился если не бессмертия, то, по крайней мере, внушительного долголетия.
А Итачи...
Тут мысли Конан запутались и сбились. Дыхание перехватило, а сердце замерло. Конан даже в голову не пришло, что это смерть. Просто внезапно, единой синей вспышкой она оказалась внутри радуги. Или это радуга обрушилась на неё, накрыв своим хвостом, оглушив яркими переливами цвета?
Конан поняла, какой конец должен был быть у сказки, когда-то давно рассказанной Джирайей в пропахшем дождём, полуразрушенном доме.
Догнать радугу можно, просто это означает смерть.
И Итачи был неправ: мир мёртвых вовсе не чёрно-белый. Он гораздо живее и окрашен намного ярче, чем реальность.
@темы: фанфики
-
-
21.03.2010 в 19:13-
-
21.03.2010 в 19:45-
-
21.03.2010 в 20:53Тут вроде и смерть наличествует, и флаффа никакого, и размышлизмы из нужной серии, но... Всё равно какое-то светлое ощущение после прочтения остаётся. Наверное, это всё радуга. Как понятие в-общем и как символ в-частности именно здесь: светлый, воодушевляющий, разноцветный, полный надежды и веры в лучшее...
-
-
21.03.2010 в 21:31На самом деле, я довольно много сюда вложила, и очень приятно, что меня поняли. ))))
-
-
21.03.2010 в 21:36В остальных сценах взгляд идёт только со стороны Конан, ощущения более односложныее, но и более острые.
мне изначально нравился такой Итачи, который "в себе"
Я у вас его тоже люблю. )) ужасно приятно слышать)Итачи - взрослый не по возрасту, а в силу обстоятельств я думаю, это более чем отражает истину)
Укку Всё равно какое-то светлое ощущение после прочтения остаётся. согласен) Хотя на последних строчках сердце ёкнуло и сделалось жутко.
-
-
21.03.2010 в 21:39-
-
22.03.2010 в 07:34о по ходу выяснилось, что "жёлтый" так просто не затрёшь. ))) учитывая, что и кто под ним подразумевается - не удивительно
-
-
22.03.2010 в 15:44Soul of a Black Raven , это когда Догнать радугу можно, просто это означает смерть. ?
Для меня эта фраза несколько неожиданной оказалась, хотя я в начале фика и не делала прогнозов в духе "о чём фик и что хочет сказать автор".
*думает* Знаете что... Хочу у манги такой же конец.
Чтобы все умерли, но все счастливые при этом, а кто умер несчастливый, тому те, кто умрут попозже, расскажут, что всё равно все счастливые.
-
-
22.03.2010 в 16:13-
-
26.03.2010 в 07:44Очень реалистичная картина перед глазами: умирая, со счастливой улыбкой на губах, ловить за хвост Радугу.
какбэ изначально планировала именно Конан сделать центром во всех сценках
Мне очень нравится, как вы рисуете Конан. Не много фиков, где ее характер и образ описываются достаточно полно. Да и в манге она еще неразгаданный и нераскрытый перс.
-
-
26.03.2010 в 07:58Спасибо за отзыв.)